Экономист Валерия Агеева рассказала о публичности госкомпаний и дивидендах как механизме выравнивания неравенства в российском обществе.
В 90-е годы прошлого века мы наблюдали, как путём приватизации производился перевод государственной собственности в частную. Сейчас наступил следующий этап — переход уже частной собственности в корпоративную. При этом само понятие «корпорация» было зафиксировано в законодательстве не так давно в сравнении с экономической теорией.
Уже на этапе приватизации были определены возможные формы корпоративной по своей сути собственности: закрытые и открытые акционерные общества. При этом последним предписывалась публичность, то есть обязанность по информированию всех через СМИ о результатах собственной деятельности. Однако по мере своего развития большинство компаний стали уходить от публичности. Всем стало очевидно, что система, заложенная приватизацией, когда работники выступали и собственниками предприятия (получился своего рода социализм, спущенный на уровень организаций), привела к неразберихе в том, кто есть кто.
Всем стало очевидно, что система, заложенная приватизацией, когда работники выступали и собственниками предприятия (получился своего рода социализм, спущенный на уровень организаций), привела к неразберихе в том, кто есть кто
Разумеется, в такой ситуации лидерство за собой сохраняли руководители предприятий и всячески стремились укрепить свою власть. А сделать это можно было в первую очередь через концентрацию капитала (акций). Кстати, это же создало условия для последующего проведения рейдерских захватов. Сосредоточение акций в одних руках также вписывается и в логику извлечения прибыли на рубеже 1990–2000-х годов, а именно абсолютное нежелание и непонимание необходимости выплаты дивидендов и направление большей части прибыли на доходы (бонусы) руководства.
В итоге публичность среди частных компаний как таковая была утрачена. Широкие слои населения, а на момент начала приватизации практически все жители страны в той или иной мере являлись акционерами, в конечном счёте увидели, что акции им ничего не дают. Огромное количество людей ушло из этого сектора, и сейчас негативный опыт от приватизации привёл к тому, что у населения отсутствуют надёжные механизмы накопления средств, кроме банковских депозитов.
Широкие слои населения, а на момент начала приватизации практически все жители страны в той или иной мере являлись акционерами, в конечном счёте увидели, что акции им ничего не дают
Кстати, всевозможные микрокредитные организации, которые мы сегодня наблюдаем в изобилии, не что иное, как тот самый частный капитал, вышедший в финансовую сферу.
В конечном счёте мы подошли к тому, что у нас нет длинных ресурсов для экономики. Население в массе своей даже не пытается вкладывать свои средства в финансовую сферу. Именно на этом фоне государство приняло решение заново создать и реанимировать публичные предприятия.
НОВАЯ ПУБЛИЧНОСТЬ
Как я уже сказала, сегодня публичных компаний становится всё меньше. Например, наша фабрика «Камская» начиналась как открытое акционерное общество. Сейчас у неё один собственник, которому эта форма только мешает. И подобная ситуация наблюдается на многих крупны предприятиях, которые из открытых акционерных обществ переходят в зону закрытых, то есть с числом участников менее 50. Таким образом, сегодня мы наблюдаем ситуацию, когда законы экономики снова вынуждают предприятия концентрировать капитал, только теперь он сосредотачивается не в руках государства, а у частных компаний и физических лиц.
Законы экономики снова вынуждают предприятия концентрировать капитал, только теперь он сосредотачивается не в руках государства, а у частных компаний и физических лиц
Попытка вовлечь население в финансовый сектор предпринималась в 2007 году, когда ряд крупных госкорпораций был выведен на IPO (например Сбербанк и «ВТБ»). Но через год в экономике опять случился провал и цены на их акции упали. При этом большие вопросы вызывали и способы привлечения средств граждан. Так, многие сотрудники этих организаций получили установку на то, чтобы привлекать новых акционеров. Например, ко мне обращалась женщина, которая утверждала, что в одном из указанных банков ей всячески рекомендовали перевести свой депозит в акции. Таким образом, население снова получило негативный опыт при обращении с ценными бумагами.
Введение института публичных акционерных обществ стало очередной попыткой вызвать интерес у населения к финансовому сектору. Однако, по сути, это просто переименование открытых акционерных обществ, ничего принципиально нового этим статусом им не предписывается. Очевидно, это даёт предприятиям возможность выбора формы собственности через внесение соответствующих изменений в устав. Особенно это актуально для тех организаций, где концентрация основного капитала оказалась высокой. Если же компания ассоциирует себя с финансовым рынком, то она объявляет себя публичной.
Введение института публичных акционерных обществ стало очередной попыткой вызвать интерес у населения к финансовому сектору
При этом Центральный банк рекомендовал, например, всем крупным финансовым учреждениям перейти в статус публичных организаций. В этом есть своя логика, ведь в таком случае банки смогут привлекать средства от населения и посредством эмиссии акций и облигаций.
ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПРИБЫЛИ ГОСКОРПОРАЦИЙ
Намерения федерального правительства по постоянной выплате 50% прибыли госкомпаний в виде дивидендов призваны решить целый ряд задач. Во-первых, пополнить бюджет за счёт дивидендов с государственных пакетов акций компаний. До падения цен на нефть это не было принципиально важным для правительства. И политика федеральных властей в отношении госкорпораций, очевидно, была направлена не на получение дивидендов, а на их развитие. Хотя, если говорить откровенно, то последнего особо не наблюдалось. Если бы деньги на развитие действительно шли, то должна была увеличиваться и прибыль таких компаний. И этот вопрос заслуживает отдельного внимания.
Ведь всем очевидно, что решения в подобной компании принимаются с участием представителей государства, которые заседают на собраниях руководства компании или общих собраниях акционеров. Такие чиновники, например, могут поддерживать решение компании об отказе от выплат по дивидендам (что невыгодно государству), но при этом получать значительные бонусы (что выгодно им самим). К примеру, премии 13 управленцев Сбербанка за год составляют порядка 150–190 млн руб. Из этого вытекает, что подобные решения должны регулироваться законодательством, а не волей чиновника в совете директоров госкорпорации. От этого бы выигрывали и рядовые акционеры.
Премии 13 управленцев Сбербанка за год составляют порядка 150–190 млн руб.
Во-вторых, решается социальная задача — забота о населении через увеличение выплат по дивидендам компаний со значительным государственным участием. Всё это, безусловно, шаг к публичности госкорпораций.
Вообще распределение прибыли является одной из фундаментальных проблем в области финансов. Если же отдавать всё, то ничего не останется на развитие. Если же не отдавать ничего, то не будет возможности привлекать дополнительные средства в компанию. У нас пока преобладает второй подход, и это лишь обостряет проблему неравенства в нашей стране. Всё возрастающий на фоне кризиса разрыв между богатыми и бедными отмечен уже и руководством страны. Это происходит в том числе и за счёт огромных бонусов топ-менеджмента крупнейших компаний, что, кстати, создаёт и иллюзию высоких средних зарплат на крупных предприятиях. Тогда как грамотная дивидендная политика может способствовать сглаживанию этого разрыва.
Необходимо, чтобы у нас собственность не концентрировалась у мажоритариев. Напротив, она должна быть распределена между крупными держателями (стратегическими инвесторами) и миноритариями. Это будет способствовать расширению возможностей по привлечению долгосрочных ресурсов на фондовом рынке. Но пока подобное освоение публичности в финансовом секторе российской экономики идёт очень сложно. Во многом это связано со спецификой нашего рынка, который в значительной степени спекулятивен. А к чему приводит игра на понижение, мы все видели в декабре 2014 года. Да и сами люди боятся выходить на финансовый рынок, наученные горьким опытом прошлого. При этом у нас регулярно продолжают возникать новые финансовые пирамиды.
