Как опыт художника Бэнкси превращает российские города в холст.
На выходных уличный художник из Екатеринбурга Слава ПТРК выступил с лекцией о российском стрит-арте в пространстве Fabric. Мы поговорили с ним о том, как стрит-арт вписывается в современное искусство, умении рисовать, самовыражении и концентрации.
Слава ПТРК продвигает интерактивный стрит-арт и работает на улицах города в разных техниках: трафарет, инсталляция, постер, фотореализм.
История про Кирилла
В 2010 году никто не заметил, что рядом с Храмом на Крови в Екатеринбурге я нарисовал Патриарха, который выглядит как копилка.
Много времени спустя его закрасили золотой краской. Я использовал это и нарисовал еще раз. История с закрашиванием повторилась три раза, пока не случился скандал с дорогими часами, тогда я поменял концепцию и Патриарх стал падать в копилку.
Долговечность уличной картины
У меня 4 папки с готовыми трафаретами, они лежат в машине, и я не знаю, когда и в каком месте они мне пригодятся. Я вижу место и достаю рисунок, редко – создаю под место.
Предпоследний реализованный проект придуман два года назад. Полгода я скупал у жителей Екатеринбурга костыли и трости. Мы приехали к зданию заброшенной больницы и написали из костылей «Страна Возможностей». Через сутки надпись сняли, костыли валялись под окнами здания.
Иногда без разницы на долговечность существования проекта. Сделаю еще раз. И еще раз. Или не повторю. Но раз ты уличный художник и работаешь с пространством города, то ты готов морально к уничтожению работы. Но на «Страну возможностей» я потратил много сил, денег и времени, поэтому мне было жалко, что к нему не отнеслись толерантно. Я даже неделю болел.
«Человек без дома. Дом без человека». Из обоев я делаю постеры людей, которые живут в домах престарелых. Потом переношу их на заброшенные дома. На эту задумку я выиграл грант. Теперь выбираю города, где появятся дома с портретами, Тюмень, наверное, в этом списке будет.
Многие работы недолговечны, поэтому мы делаем снимки, которые расходятся по Интернету. Но когда стрит-арт живет только в Сети – это искусственно. Стрит-арт соразмерен человеку, поэтому он и существует на улице, в городе, в пространстве. А щелкнуть кадр на телефоне не в падлу.
Город как холст
Постепенно работы становятся органичными в городском пространстве. Бенкси закатывают под стекло, в Екатеринбурге так поступают с Букашкиным. Мост через Исеть с опорами, выкрашенными в домино не трогают. Абажуры, которые появляются зимой на улице Екатеринбурга, стали легальным символом города.
Я не знаю, как оценивать успешность своих проектов. В лайках? Если поставили 600 сердечек, значит эта работа лучше той, что оценили в 200?
Я до сих пор осознаю, что получилось удачным, а что нет. Я люблю работу под собственным окном из крестиков и ноликов, но она не нашла отклика. Успешна та работа, после которой ты становишься популярнее, тебе зовут на фестивали, другие работы дорожают. «Девид Боуи», «Человек без дома. Дом без человека», «Грязь» из таких, а «Видимость» — это провал.
Сегодня уже появился координационный совет по стрит-арту. Люди из этого совета говорят, что рисовать, и чему нет места на стене. В Москве было много авторских замечательных фасадов. Так стрит-арт из андеграундной движухи превращается в патриотизм и коммерческие проекты. А то что появляется в Москве, тиражируется на регионы.
Я не умею рисовать
В 14 лет я рисовал граффити, и понял, что невозможно везде и всюду писать имя ПТРК. После пятилетнего перерыва я стал брать трафареты и переносить их на улицу. Трафареты появились потому, что я не умею рисовать. Обычно, уличные художники создают красивые картинки, а когда они вкладывают в рисунки смысл – становятся известными. Все заметили распятого Гагарина Жунева, все замечают Павленского, все заметили моего Патриарха. А до этого у меня было 300 уличных трафаретов. Замечают провокацию.
Жалеть о долговечности или моментальности проекта нет смысла. Я надеюсь, уличные художники понимают, на что они идут.
Ведь честно – не молчать. Да, у меня есть серия про красивых девушек, а есть – про власть. Девушки стали отдушиной, но потом я смотрю на них как на фигню и выдаю «Страну Возможностей».
Я не мазохист из тайги
Я не мазохист, я иду на провокации, проверяя почву, где можно, а где нельзя ступить. Да, мне хочется разрисовать фасад дома, но сделать это легально нельзя. У меня нет денег пригнать вышку и залезть на нее, нет возможности поставить пустой автобус посреди города и подвести к нему 200 ламп. Я живу не в тайге, а городе-миллионщике.
Я до сих пор не избавился страха, что я работаю нелегально. Но если ты не боишься – то ты дурак. Когда рисуешь, к тебе подойдет кто угодно: пьяный прохожий или полицейский. Но последние – это не страшно. Им говоришь правду или даешь деньги.
Стрит-арт стал повесткой дня в Нижнем Новгороде, Владивостоке и Екатеринбурге. В Екатеринбурге, потому что это центр Уральского округа, сюда едут люди из Перми, Шадринска, Челябинска и Тюмени. Тут культура тянется к культуре, театр к театру, художник к художнику. Это концентрация.
Дэвид Боуи
Последняя работа Славы, которую он разместил на одной из городских стен. В течении 11 дней сначала появлялись, а затем сменялись портреты Боуи в разные годы его жизни. В конце стена стала черной.
Во время лекции о российском стрит-арте Слава ПТРК говорил о востребованности работ Паши 183, которого называют русским Бэнкси. Тимофее Радя, у которого получилось нелегальную работу сделать символ города. Кирилле Кто – представителе уличного копирайтинга, его фразы разошлись тысячью фотографий по Интернету. Проекту «Zuk Club», у которого получается делать масштабные коммерческие росписи, а также социальные проекты типа «Наследие» с портретами известных людей. Никите Nomerz, который вживляет интервенции в городскую среду. Рустаме Кубике – художнике, который работает кистью и других.
Специально по этому поводу небольшая галерея их работ.
