Декан экономического факультета ПГНИУ, доктор экономических наук Татьяна Миролюбова рассказала о поражении российской экономики «голландской болезнью» и возможных методах её лечения.
Чем обусловлена прямая зависимость рубля от цен на нефть?
— Как вы знаете, российский валютный курс является плавающим и определяется соотношением спроса и предложения на торгах на Московской межбанковской валютной бирже. При этом спрос на валюту формируют несколько основных групп рыночных субъектов.
Во-первых, это импортёры, которым необходимо оплачивать зарубежные контракты в валюте.
Во-вторых, это инвесторы, желающие вложить средства за рубеж. И третья группа — туристы, отправляющиеся за рубеж. Наибольший объём спроса приходится на импортёров.
Но у кого они покупают валюту? Здесь также можно выделить основные группы субъектов: иностранные туристы; иностранные инвесторы, приобретающие акции российских компаний; и наиболее многочисленная группа, формирующая самый большой объём предложения, — экспортёры. Они осуществляют поставки за рубеж в валюте и конвертируют её в рубли для ведения деятельности на территории России. Не стоит забывать и о Центральном Банке, который также может выступать самостоятельным субъектом на валютном рынке.
Таким образом, от объёма экспорта зависит объём предложения валюты. Основной его составляющей по-прежнему являются топливно-энергетические товары (порядка 70% на протяжении последних десяти лет и около 65% в 2015 году в стоимостном выражении). При этом на экспорт идёт порядка 45–47% добытой в России нефти.
Мы продолжаем лидировать в мире по уровню добычи нефти. Соответственно при падении цен на углеводороды выручка экспортёров снижается, а вслед за этим падает и предложение валюты, отсюда и рост её рублёвой стоимости.
Отражает ли структура экспорта и структуру российской экономики?
— Прямое сравнение здесь, конечно, провести нельзя. Но по структуре экспорта можно судить об участии страны в международном разделении труда. С учётом того, что мы экспортируем в основном сырьевые товары, а импортируем, напротив, готовую продукцию (особенно машины и оборудование) нас в полной мере можно назвать сырьевым придатком. Так, за десять месяцев 2015 года в товарной структуре импорта машины, оборудование и транспортные средства составили 44,3% в общем импорте; продукция химической промышленности, каучук — 18,8%; продовольственные товары и сельскохозяйственное сырье для их производства — 14,2%.
Например, у того же Китая доля экспорта продукции добывающей промышленности составляет всего 0,46%, а основная масса — это высоко- и среднетехнологическая продукция.
Санкции отрезвили российские власти?
— Безусловно, экономические санкции Запада и падение цен на нефть, как это ни парадоксально, оказывают положительное влияние на нашу экономику. Прежде всего, мы в полной мере осознали нашу зависимость от импортных товаров и комплектующих. И правительство действительно взяло курс на импортозамещение.
Минпромторгом РФ даны поручения региональным властям по подготовке региональных планов по импортозамещению. Можно сказать, что определённая работа в этом направлении действительно началась.
Кроме того, любое предприятие сегодня находится в рынке, где в случае исчезновения того или иного товара ниша заполняется другими производителями. Чем и должны воспользоваться наши товаропроизводители. Другой вопрос, как быстро они могут это сделать, при этом не ухудшив качество, и откуда возьмут на это деньги. При этом платежеспособность населения все уменьшается. Людей даже загоняют в кредиты без их согласия, согласно информации newsomsk.ru.
Выпадающая доля прибыли от экспорта углеводородов уже чем-то замещается?
— По сути, сейчас произошла девальвация рубля. Но, как ни странно, именно из-за этого у нас появляется ценовое преимущество, которое может стимулировать несырьевой экспорт. Ведь продавать товары за рубежом становится выгоднее, чем внутри страны. И учитывая законы рынка, российские компании сейчас должны начать ориентироваться на экспорт. Но для того, чтобы что-то экспортировать, нужно сначала произвести нечто конкурентоспособное. Здесь опять же требуются инвестиции, но, к сожалению, у наших предприятий сегодня наблюдается катастрофическая нехватка инвестиционных ресурсов.
Получается, что долгое время локомотивом нашей экономики была топливно-энергетическая отрасль, а сейчас государству приходится исправлять этот перекос?
— Да, но, несмотря на мировую конъюнктуру и новые реалии, всё госрегулирование продолжает сохранять этот перекос. Правительство осознало, что от него нужно уходить, но сохраняется административно-юридическая инерция. Надеюсь, в скором времени будет принят ряд мер по изменению экономических условий в пользу обрабатывающих отраслей.
Какие отрасли могли бы стать локомотивами новой российской экономики?
— Это высокотехнологичные отрасли, связанные с проведением НИОКР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы). Понятно, что начинать с этой деятельности сложно и наверняка потребуется много времени. Но есть более простой путь, по которому, очевидно, и намеревается пойти государство, — покупка импортных производственных лицензий.
Высокотехнологические отрасли могут стать новым локомотивом российской экономики. Уже сейчас мы можем успешно развивать информационно-коммуникационные технологии
Татьяна Миролюбова: Высокотехнологические отрасли могут стать новым локомотивом российской экономики. Уже сейчас мы можем успешно развивать информационно-коммуникационные технологии
Здесь, конечно, есть вопросы, однако именно высокотехнологические отрасли и могут стать новым локомотивом российской экономики. Уже сейчас мы можем успешно развивать информационно-коммуникационные технологии. Из-за санкций оказались более востребованы российские продукты в области программного обеспечения. В Прикамье сейчас активно о своём развитии заявила Пермская научно-производственная приборостроительная компания. Они намерены развивать кластер «Фотоника» и играют здесь на опережение.
Предприятия кластера разрабатывают и производят современные системы навигации, маршрутизации и топопривязки, специальный волоконно-оптический кабель, фотонные интегральные микросхемы и волоконно-оптические датчики, лазеры и волоконно-оптические датчики для микрохирургии. Именно такие предприятия должны стать передовыми.
То есть и само государство должно стараться создавать условия для вывода продукции российских компаний на мировой рынок?
— Да, я считаю, что самый лучший путь — это создание условий для экспортноориентированного развития, при котором мы выходим на международный рынок с готовой продукцией нашей обрабатывающей промышленности. Сам факт её успешной продажи станет свидетельством её конкурентоспособности, а значит, она будет востребована и на нашем внутреннем рынке. История показывает, что страны (Япония, Южная Корея, Китай и ряд других азиатских стран), которые строили своё экономическое развитие на этой модели, добились существенного успеха. Но, конечно же, их экспорт основывался не на сырье.
Что может стать источниками, ресурсной базой для такого развития? В рамках гайдаровского форума, например, обозначили возможность новой волны приватизации, как вам такая идея?
— Российская экономика действительно является чрезмерно государственной. У нас существует порядка 60 госкорпораций. Можно сказать, что практика их создания, на мой взгляд, себя не оправдала. Но к подобным изменениям нужно подходить не кавалерийским наскоком, а осторожно и выборочно. Государство должно оставить за собой ключевые отрасли с точки зрения безопасности страны. Приватизация действительно может стать источником доходов бюджета, но она не должна быть массовой и тотальной.
Что касается других возможных источников для инвестиций, то я бы хотела упомянуть мнение одного из ведущих российских экономистов — Олега Сухарева, который, кстати, выступит 11 февраля на Пермском конгрессе учёных-экономистов. Он говорит о необходимости создания более выгодных условий для банков, кредитующих реальный сектор экономики и предприятия обрабатывающей промышленности.
Можно вспомнить и мировой опыт, где самым простым вариантом создания инвестиционной базы является вбрасывание денег в экономику страны через печатный станок, но не напрямую, а через реализацию общегосударственных проектов, прежде всего инфраструктурных. Очень интересно эту задачу решает для себя Китай. У них была серьёзная проблема с дисбалансом соотношения городского и сельского населения в сторону последнего. Руководство страны приняло решение финансировать строительство огромных жилых кварталов в городах и предоставлять это жильё крестьянам. Ведь уровень жизни граждан, проживающих в сельской местности, существенно ниже, чем горожан. В бюджетные расходы включены новые дороги, больницы, школы, муниципальные центры, которые в сумме будут обходиться государству около 600 млрд долларов в год. И Китай идёт на это. Финальная цель китайского правительства — интегрировать 70% населения страны (почти 900 млн человек) в городские условия к 2025 году.
экспорт
Насколько серьёзно нынешнее падение темпов развития российской экономики, о чём оно свидетельствует?
— По данным Росстата за третий квартал 2015 года, российская экономика уменьшилась на 4,1% в годовом исчислении (речь идёт о падении ВВП), а агентство Bloomberg заявляет о сокращении ВВП России за девять месяцев 2015 года на 3,65%.
Не развивалась ли наша ресурсоориентированная экономика все эти годы за счёт подавления других отраслей?
— Безусловно. Это явление в экономике известно как «голландская болезнь». Когда развитие добывающих отраслей идёт в ущерб обрабатывающих. Поскольку рентабельность сырьевых отраслей высока, они перетягивают ресурсы (капитал, человеческие, трудовые и т.д.), а ресурсы всегда ограничены, следовательно, страдают остальные отрасли экономики, недополучающие все эти ресурсы. Они вынуждены переходить к стратегии выживания. Эту болезнь мы переживаем в полной мере уже довольно давно.
Как вылечиться от этой болезни?
— Сейчас все экономические условия в нашей стране нацелены на развитие добывающих отраслей. Государство должно изменить правила игры, где наиболее благоприятные условия будут созданы для обрабатывающих отраслей. Начинать здесь стоит с того, чтобы компаниям было выгодно заниматься НИОКР, а также последующим внедрением инноваций. У государства для этого есть рыночные и административные инструменты.
В конце концов плохое состояние экономики заставит наше правительство изменить поведение. Выгодность экспорта в нынешних условиях тоже может стать стимулом для развития. Ведь от цен на нефть выиграет и мировая экономика. Страны-импортёры энергоресурсов теперь получают огромные свободные средства, которые будут направлены ими на развитие. И многие эксперты прогнозируют рост мирового ВВП уже в конце ближайшего года в результате падения цен на энергоресурсы. А растущая экономика влечёт за собой и растущий спрос, который и могут попытаться удовлетворить российские предприятия, но это должна быть высоко- и среднетехнологичная продукция, а не наши сырьевые ресурсы.
Насколько оправданным вы считаете формулирование государством прямых задач по развитию конкретных направлений экономики и созданию специализированных фондов?
— У нас есть Российская венчурная корпорация, новым законом «О промышленности» также предусматривается создание различных государственных фондов. Но пока всё это не работает, на мой взгляд, в полной мере.
Существуют примеры стран, которым удалось переориентировать сырьевую экономику на развитие обрабатывающих отраслей?
— Затрудняюсь привести такие примеры, но есть ряд стран, имеющих существенную долю добывающей промышленности в общей структуре собственной экономики. Например, Норвегия и Австралия являются крупными экспортёрами сырья, но также успешно конкурируют на мировом рынке в ряде обрабатывающих отраслей, в том числе высокотехнологичных.
